юдифь с головой олорифма
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
юдифь с головой олорифма
долго ли спьяну стыть на ветру долго ли жить дураками
в руках ли красное яичко катать молиться о неблагом
выходил иван поздний сын поутру вытирал глаза кулаками
уходил по пояс в сырой траве глинозём месить сапогом
да
долго ли, говорит, недолго ли шёл когда повернул обратно
ничего не помню было темно горел светлячок в горсти
но ни видал ни зги кроме этой степи травы её сыромятной
и тишины — тишина была больше, чем можно перенести
но в ней,
в тишине, каждый шаг гремел, цикад цимбальная свора
звенела свой циркадный набат незыблемый как стена
но голубая трава поднималась вверх из глины, песка и сора
и диск степи был горбат как кит выныривающий со дна
так
кажется вечность не перемочь и ночь уже не растает
и сколько железных сапог стоптал но отчего-то жива
слепая вера в то, что когда-нибудь солнце всё-таки встанет
докатится красным яичком да попадёт в небесные жернова
и
сколько ты, говорит, ни живи дураком белой ни жди голубки
сколько ни пяль глаза в небеса ожидая благую весть
а где-то лежит в голубой траве осколок красной скорлупки
который помимо всего другого значит, что пасха есть
и будь ты испуган или потерян лежишь ничего не видишь
песок под веками руки прячешь в сиротские рукава
и каждому выверен свой предел и ты за него не выйдешь, —
но вдруг встаёшь открываешь дверь выходишь
а там трава.
в руках ли красное яичко катать молиться о неблагом
выходил иван поздний сын поутру вытирал глаза кулаками
уходил по пояс в сырой траве глинозём месить сапогом
да
долго ли, говорит, недолго ли шёл когда повернул обратно
ничего не помню было темно горел светлячок в горсти
но ни видал ни зги кроме этой степи травы её сыромятной
и тишины — тишина была больше, чем можно перенести
но в ней,
в тишине, каждый шаг гремел, цикад цимбальная свора
звенела свой циркадный набат незыблемый как стена
но голубая трава поднималась вверх из глины, песка и сора
и диск степи был горбат как кит выныривающий со дна
так
кажется вечность не перемочь и ночь уже не растает
и сколько железных сапог стоптал но отчего-то жива
слепая вера в то, что когда-нибудь солнце всё-таки встанет
докатится красным яичком да попадёт в небесные жернова
и
сколько ты, говорит, ни живи дураком белой ни жди голубки
сколько ни пяль глаза в небеса ожидая благую весть
а где-то лежит в голубой траве осколок красной скорлупки
который помимо всего другого значит, что пасха есть
и будь ты испуган или потерян лежишь ничего не видишь
песок под веками руки прячешь в сиротские рукава
и каждому выверен свой предел и ты за него не выйдешь, —
но вдруг встаёшь открываешь дверь выходишь
а там трава.
воскресенье, 15 июля 2018
юдифь с головой олорифма
совсем забыл — и вдруг свело живот,
и вдруг сегодня вспомнил как живого
(а был ли мальчик?)
(не было)
но вот
из запаха, сырого, дождевого —
вот сумерек лиловая стена,
а вот в кармане вымокшие спички —
кто сиживал у углей дотемна,
а засветло чурался переклички
и чья худая длинная спина
сутулилась у стенки по привычке, —
вдруг вспомнил, что три вечера подряд
и я с тобою сиживал у углей, —
оброк, напоминающий обряд.
и пять отрядов, выстроенных в ряд,
и солнечный метательный снаряд,
такой же, только выше и округлей,
из птичьих гнёзд вставая поутру,
шипел, спускаясь в воду ввечеру
за дальний дол, за перекат полей,
и таволга так кипенно кипела,
и всхлипывала иволга, и пела
кукушка за зелёной пятернёю
клонящихся к рассвету тополей
заутреннюю зорьку — встань, мол, встань, —
и это чувство, налитое всклянь,
чужое, незнакомое, щенячье —
тебя любил три вечера подряд,
не зная, как назвать это иначе:
три вечера мучительно, щемяще
(как лист осенний) падало на грудь,
а там и рассосалось как-нибудь,
но память (память?) память не твердеет,
а только индевеет. перед сном,
лежащий на постели в одиночку,
дохнёшь, протрёшь ладонью — заблестит,
как новая. как звонкая латунь
над белым, белым гипсовым горнистом,
и сразу помнишь, кто дудел в рожок
и даже кто в конце концов разжёг
(как будто я, опальный?) тот прощальный,
из целых сосен сложенный костёр —
смоляный сруб как избяную стену —
и вообще — и кто в конце концов…
так пионеры закрывают смену
(так викинги хоронят мертвецов)
и вдруг сегодня вспомнил как живого
(а был ли мальчик?)
(не было)
но вот
из запаха, сырого, дождевого —
вот сумерек лиловая стена,
а вот в кармане вымокшие спички —
кто сиживал у углей дотемна,
а засветло чурался переклички
и чья худая длинная спина
сутулилась у стенки по привычке, —
вдруг вспомнил, что три вечера подряд
и я с тобою сиживал у углей, —
оброк, напоминающий обряд.
и пять отрядов, выстроенных в ряд,
и солнечный метательный снаряд,
такой же, только выше и округлей,
из птичьих гнёзд вставая поутру,
шипел, спускаясь в воду ввечеру
за дальний дол, за перекат полей,
и таволга так кипенно кипела,
и всхлипывала иволга, и пела
кукушка за зелёной пятернёю
клонящихся к рассвету тополей
заутреннюю зорьку — встань, мол, встань, —
и это чувство, налитое всклянь,
чужое, незнакомое, щенячье —
тебя любил три вечера подряд,
не зная, как назвать это иначе:
три вечера мучительно, щемяще
(как лист осенний) падало на грудь,
а там и рассосалось как-нибудь,
но память (память?) память не твердеет,
а только индевеет. перед сном,
лежащий на постели в одиночку,
дохнёшь, протрёшь ладонью — заблестит,
как новая. как звонкая латунь
над белым, белым гипсовым горнистом,
и сразу помнишь, кто дудел в рожок
и даже кто в конце концов разжёг
(как будто я, опальный?) тот прощальный,
из целых сосен сложенный костёр —
смоляный сруб как избяную стену —
и вообще — и кто в конце концов…
так пионеры закрывают смену
(так викинги хоронят мертвецов)
воскресенье, 08 июля 2018
юдифь с головой олорифма
Мороженое "Летний Джармуш"
хорошее каберне — полторы чашки
гуаровая/ксантановая камедь — на кончике ножа
палочки для мороженого — две штуки
Взбить, замораживать в несколько приёмов, разбивая льдинки, чтобы не получить айсвайн на льду. Перед последней заморозкой переложить в формочки, воткнуть палочки. Доставать из холодильника посреди просмотра со словами "а кстати".
Мороженое "Зимний Джармуш"
какое-нибудь каберне — полторы чашки
гуаровая/ксантановая камедь — на кончике ножа
палочки для мороженого — две штуки
мёд или сахар, корица, гвоздика, бадьян
кардамон
апельсиновая цедра
вторник, 03 июля 2018
юдифь с головой олорифма
Хочу фотографировать человеков, писать стихи и сказки и бесцельно шляться по городу. Хочу переселиться поближе к реке и ходить смотреть, как солнце садится в воду. Хочу лежать на диване и учить свой немецкий. Хочу дочитать "Пирамиду" Леонова. Хочу лежать сколько лежится, а когда надоест, переворачиваться на другой бок и снова лежать. Хочу часы "Ракета Коперник Ночь" и пакетик съедобного мела. Хочу в музей и в лапшичную, пионов и гортензий. Хочу коробку дегтярного мыла. Хочу сесть в машину и поехать на рыбинский кожевенный завод. Хочу подарить Доктору самокат и алмазный брусок на 200 grit. Хочу штаны шириною с чёрное море и купаться с лодки.
Хочу квартирку в Доме на Набережной, хочу сломать в ней стену и воздвигнуть её же обратно из стеклоблоков. Хочу много денег. Хочу научиться зарабатывать деньги в нерабочее время (но не знаю, чем и с чего начать; столько лет фрилансила и вот, пожалуйста, как вернуться).
Хочу квартирку в Доме на Набережной, хочу сломать в ней стену и воздвигнуть её же обратно из стеклоблоков. Хочу много денег. Хочу научиться зарабатывать деньги в нерабочее время (но не знаю, чем и с чего начать; столько лет фрилансила и вот, пожалуйста, как вернуться).
воскресенье, 01 июля 2018
юдифь с головой олорифма
сто тысяч рыбок в каждом городке
из рода стеклодувов,
в герметичном
венецианском пригороде.
сон
здесь никогда не ходит налегке,
на всякий случай облечён в тяжёлый мрамор,
в розовую воду,
просеянную пузырьковым способом,
и в бронзовый корсет
решётки набережной, длинной, леденцовой,
шнурованной и вдоль и поперёк
швартовыми канатами, — да так, что
дышать
нетяжело,
идти легко,
смерть где-то рядом, но нигде конкретно,
и вот теперь ещё одна напасть —
сто тысяч рыбок,
высаженных в окна —
и только Уго ходит их считать.
сначала он считает их по пальцам,
и у него истаивают пальцы
сначала ногти, а потом фаланги
сначала руки, а потом и ступни
и всё пустяк, но рыбок слишком много
потом он их по памяти считает,
и у него истаивает память:
сначала запах материнской пудры
потом румянец девочки-соседки
потом её сведённые коленки —
а что же Уго? —
Уго тихо плачет
по памяти, по пудре и коленкам,
но рыбки, рыбки, как ожог сетчатки,
тот тут, то там мелькают в стороне,
всплывают где-то на периферии
зрения, всплывают от корней
подземных водорослей,
тычутся в ладони,
звенят как нерастраченный стеклярус,
как чаячий призыв — ко мне, ко мне —
чванливый окрик рыночного бонзы —
и он кричит,
беззвучно, как во сне —
но кто его услышит
кроме бронзы
из рода стеклодувов,
в герметичном
венецианском пригороде.
сон
здесь никогда не ходит налегке,
на всякий случай облечён в тяжёлый мрамор,
в розовую воду,
просеянную пузырьковым способом,
и в бронзовый корсет
решётки набережной, длинной, леденцовой,
шнурованной и вдоль и поперёк
швартовыми канатами, — да так, что
дышать
нетяжело,
идти легко,
смерть где-то рядом, но нигде конкретно,
и вот теперь ещё одна напасть —
сто тысяч рыбок,
высаженных в окна —
и только Уго ходит их считать.
сначала он считает их по пальцам,
и у него истаивают пальцы
сначала ногти, а потом фаланги
сначала руки, а потом и ступни
и всё пустяк, но рыбок слишком много
потом он их по памяти считает,
и у него истаивает память:
сначала запах материнской пудры
потом румянец девочки-соседки
потом её сведённые коленки —
а что же Уго? —
Уго тихо плачет
по памяти, по пудре и коленкам,
но рыбки, рыбки, как ожог сетчатки,
тот тут, то там мелькают в стороне,
всплывают где-то на периферии
зрения, всплывают от корней
подземных водорослей,
тычутся в ладони,
звенят как нерастраченный стеклярус,
как чаячий призыв — ко мне, ко мне —
чванливый окрик рыночного бонзы —
и он кричит,
беззвучно, как во сне —
но кто его услышит
кроме бронзы
четверг, 28 июня 2018
юдифь с головой олорифма
Скажите, вам тоже режет глаз написание фамилии впереди имени, как то: Тёркин Василий — вместо Василий Тёркин? Не первый раз замечаю, что люди тяготеют к этому канцеляриту даже тогда, когда никакие правила их не обязывают, и Маша Иванова вдруг в книге отзывов музея современного искусства или на поздравительной открытке подписывается Ивановой Машей — как в школе привыкла, что ли.
воскресенье, 24 июня 2018
юдифь с головой олорифма
Проснулась в чёртову рань, заварила чаю и отчего-то села пересматривать "Полёт драконов". В переводе Володарского. Не то что даже в дубляже не смогла, — под оригинал и то мозг подкладывает голос Володарского. Хотя поди ещё найди в открытом доступе этот оригинал! Это, конечно, синдром утёнка. Я смотрела "Полёт драконов" тысячу раз, когда-то он был моей единственной кассетой. Потом стал не единственной, но самой любимой — остался. Володарский, конечно, запинается, оговаривается, сбивается с ритма — но боже, как он шикарно интонирует.
пятница, 22 июня 2018
юдифь с головой олорифма
У ***ых в девяностых была собака по имени Туня. Она ела некрупные вещи. Про всё, что терялось дома (обыкновенно с концами), можно было говорить, что оно пропало втуне, потому что так оно, как правило, и было.
среда, 20 июня 2018
юдифь с головой олорифма
Наконец-то сделала нам экслибрис — всё как подобает: Люпус, Лепус и страшная звёздочка как отсылка к Линор Горалик. Сдула кучу пыли с книжек, влепила на каждую штемпель, заодно набрала себе чтения на три недели вперёд — оказывается, у меня там склады, склады и залежи! Венцлова, Платонов, "Зулейха" и ещё две-три книжки, одолженные у кого-то, но так и не прочитанные.
Пора уже вводить в обиход и вторую еврейскую библиотечную привычку: писать на каждой одолженной книжке карандашиком, у кого, когда и на сколько, потому что две я так и не могу атрибутировать.
Каким-то образом общий экслибрис для меня имеет куда большее значение, чем обручальное, скажем, кольцо, которое я постоянно теряю по дому и которое Доктор всё предлагает переплавить на что-нибудь позабавнее.
PS: зайчик не съеденный, живой, спит
Пора уже вводить в обиход и вторую еврейскую библиотечную привычку: писать на каждой одолженной книжке карандашиком, у кого, когда и на сколько, потому что две я так и не могу атрибутировать.
Каким-то образом общий экслибрис для меня имеет куда большее значение, чем обручальное, скажем, кольцо, которое я постоянно теряю по дому и которое Доктор всё предлагает переплавить на что-нибудь позабавнее.
PS: зайчик не съеденный, живой, спит
понедельник, 18 июня 2018
юдифь с головой олорифма
что ты видишь под собою, брат мой монгольфье
шпили башен лик их страшен белый гребень над рекою
чёрный колокол на башне красный колокол на башне
синий колокол на башне бьют акафист панегирик
что ты видишь над собою, брат мой монгольфье
над тобой летают птицы над тобой темна вода во облацех а над водою
краснокрылый серафим и синекрылый херувим и
чёрный ангел падший ангел а над ними сам господь
бескрылый сам господь как ты бескрылый
на своём воздушном шаре в безвоздушной черноте
что ты видишь пред собою, брат мой монгольфье
только небо только ветер только радость нет не радость
одиночество и дни и ночи больше ничего на свете
больше нету ни на свете ни в кромешной темноте
шпили башен лик их страшен белый гребень над рекою
чёрный колокол на башне красный колокол на башне
синий колокол на башне бьют акафист панегирик
что ты видишь над собою, брат мой монгольфье
над тобой летают птицы над тобой темна вода во облацех а над водою
краснокрылый серафим и синекрылый херувим и
чёрный ангел падший ангел а над ними сам господь
бескрылый сам господь как ты бескрылый
на своём воздушном шаре в безвоздушной черноте
что ты видишь пред собою, брат мой монгольфье
только небо только ветер только радость нет не радость
одиночество и дни и ночи больше ничего на свете
больше нету ни на свете ни в кромешной темноте
суббота, 09 июня 2018
юдифь с головой олорифма
Ещё сшила братцу кожаный рюкзак, большой и синий.
юдифь с головой олорифма
Наконец-то сделала себе идеальный ту-ду блокнот. Даже два. Англоязычные товарищи называют это bullet journal. Я ума не приложу, почему мне так неудобно пользоваться для ту-ду телефоном, но, думаю, это потому, что я и думать могу только пока пишу руками.
В общем, у меня есть ещё один свободный. Для таких же неорганизованных чуваков, как и я, которые начинают чистый блокнот для списков дел и тут же пишут туда стишочки и ерунду. Он, во-первых, кожаный и на кнопках и его можно носить даже в кармане: он никогда не истреплется, не испачкается и не помнётся. Во-вторых, он очень узкий: специально для длинных списков. Стишочки туда писать просто неудобно. В-третьих, в нём сменные блоки-тетрадки чуть больше, чем на месяц (тонкая бумага внутри, плотная снаружи), и их можно наделать вообще из любой бумажки, хоть из коричневой крафтовой, хоть из чёрной (немедленно сделала себе из чёрной бумаги), хоть из белой, хоть из старых обоев. Выглядит всё равно фабрично. Испортил блок — вставил новый, едем дальше. Закончил блок — подписал даты, сунул в шкаф.
В общем, у меня есть ещё один свободный. Для таких же неорганизованных чуваков, как и я, которые начинают чистый блокнот для списков дел и тут же пишут туда стишочки и ерунду. Он, во-первых, кожаный и на кнопках и его можно носить даже в кармане: он никогда не истреплется, не испачкается и не помнётся. Во-вторых, он очень узкий: специально для длинных списков. Стишочки туда писать просто неудобно. В-третьих, в нём сменные блоки-тетрадки чуть больше, чем на месяц (тонкая бумага внутри, плотная снаружи), и их можно наделать вообще из любой бумажки, хоть из коричневой крафтовой, хоть из чёрной (немедленно сделала себе из чёрной бумаги), хоть из белой, хоть из старых обоев. Выглядит всё равно фабрично. Испортил блок — вставил новый, едем дальше. Закончил блок — подписал даты, сунул в шкаф.
юдифь с головой олорифма
Задумалась, отчего у меня нет подруг (того, что принято понимать под "подругами"). Не уверена, что мне это прямо нужно. Друзей-девочек у меня предостаточно, и я вообще никогда не отличала общение с девочками от общения с мальчиками (скажем, С. мне друг и жена его К. мне совершенно одинаковый друг). Светлую мысль принесла Катька, которая как-то умудряется дружить с девочками (и это отличается от того, как она дружит, например, со мною). Она сказала, что все её подружки, которые со мною сталкиваются, меня (барабанная дробь) боятся. Потому что я строгая, как школьная учительница, и рот у меня как куриная гузка.
(это у меня-то, обиделась я, у меня, хохочущей заполночь в баре с полузнакомыми чуваками, лазающей по заборам и по деревьям, носящей в кино мелкого плюшевого зайца Лариосика, т.к. оный заяц единственный в доме киноман и крупно обидится, если его забыть)
Но вообще, видимо, в этом что-то есть. Я произвожу на людей либо неизгладимое впечатление зануды, либо неизгладимое впечатление придурка (второе правда) и не знаю, как на это повлиять (и нужно ли).
Либо я сама боюсь этих девочек до невозможности.
заяц Лариосик, слон Мартин, день рождения Мартина
(это у меня-то, обиделась я, у меня, хохочущей заполночь в баре с полузнакомыми чуваками, лазающей по заборам и по деревьям, носящей в кино мелкого плюшевого зайца Лариосика, т.к. оный заяц единственный в доме киноман и крупно обидится, если его забыть)
Но вообще, видимо, в этом что-то есть. Я произвожу на людей либо неизгладимое впечатление зануды, либо неизгладимое впечатление придурка (второе правда) и не знаю, как на это повлиять (и нужно ли).
Либо я сама боюсь этих девочек до невозможности.
заяц Лариосик, слон Мартин, день рождения Мартина
понедельник, 04 июня 2018
юдифь с головой олорифма
среда, 30 мая 2018
юдифь с головой олорифма
Командная строка Juniper — прекрасна.
Командная строка Cisco — неплоха (а у IOS XR и того лучше), хотя иерархия не так строга и compare похуже freebsd-шного.
Командная строка Huawei — адский ад и хляби небесные. Здесь есть кто-нибудь, кто работал с их осью? К их синтаксису вообще можно привыкнуть? Может быть, оно всё расчитано на GUI? На гексаподов? На ми-го? Если я привыкну к Huawei,не превращусь ли я в китайца не разучусь ли я пользоваться циской?
Командная строка Cisco — неплоха (а у IOS XR и того лучше), хотя иерархия не так строга и compare похуже freebsd-шного.
Командная строка Huawei — адский ад и хляби небесные. Здесь есть кто-нибудь, кто работал с их осью? К их синтаксису вообще можно привыкнуть? Может быть, оно всё расчитано на GUI? На гексаподов? На ми-го? Если я привыкну к Huawei,
пятница, 25 мая 2018
14:00
Доступ к записи ограничен
юдифь с головой олорифма
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
юдифь с головой олорифма
и раз уж он всё равно зацвёл, и любовь моя, как каждый год, непременно подумает, что это не жасмин, а чубушник
(подумает, но не скажет)
МИХАИЛ ЧЕВЕГА
как у гули в гольяново желтый зажил жасмин,
и приятно теперь возвращаться домой со смен.
запах пьяный.
земляничной висит поляной.
и наряд запестрел.
и расцвела помада,
а что девушке надо
летом, когда ночи нет?
когда липовый цвет?
в сердце оставить след.
пустить каблучки во пляс.
летом и смерти нет.
только хмурый ильяс,
от тоски
соподушник,
твердит, что это чубушник,
а не жасмин.
ты не водись с ним, гуля.
брось в начале июля.
чубушник, а не жасмин!
каков свин.
(подумает, но не скажет)
МИХАИЛ ЧЕВЕГА
как у гули в гольяново желтый зажил жасмин,
и приятно теперь возвращаться домой со смен.
запах пьяный.
земляничной висит поляной.
и наряд запестрел.
и расцвела помада,
а что девушке надо
летом, когда ночи нет?
когда липовый цвет?
в сердце оставить след.
пустить каблучки во пляс.
летом и смерти нет.
только хмурый ильяс,
от тоски
соподушник,
твердит, что это чубушник,
а не жасмин.
ты не водись с ним, гуля.
брось в начале июля.
чубушник, а не жасмин!
каков свин.
четверг, 24 мая 2018
юдифь с головой олорифма
Во дворе цветёт жасмин (тот, который чубушник). А рядом — какой-то безымянный кустарник, отдалённо напоминающий бузину. И пахнет-то он мёдом, и цветы-то у него мелкие, густые, роскошные, плывут себе плотными облаками цвета топлёного молока. С синельными ворсинками тычинок. Чудо как хорош.
Но жасмина каждый год ждёшь как откровения, сирени ждёшь. Мрачной черёмухи (нам всем тогда черёмухой запахло). Шиповника! О, как ждёшь шиповника (белый шиповник, дикий шиповник! пять веков картине, городок старинный, помнишь, ты жила когда-то в нём)! А этот куст цветёт себе и цветёт и даже как будто не радует особенно. Потому что существует вне контекста. Я не знаю его имени; мы не ломали его в букеты в детстве; про него нет песен и стихов; на нём не ищут цветка о пяти лепестках, чтобы обрести счастье.
Точнее, может, и ищут. Вот только мне это неизвестно, и оттого он как бы невидим.
Сегодня по дороге ко врачу гуляла в белых, пушистых кустах лишние полчаса. Нюхала, разглядывала. Бузина? Не бузина? Нет имени — и не надо.
Точно так же в городе моём не существовало каштанов. Точнее, каштаны вдруг объявились повсюду несколько лет назад, толпою, только потому, что я сообразила задрать голову и посмотреть наверх. До этого я, книжный ребёнок, твёрдо знала: каштаны — атрибут южных городов. А у нас тополя. Раз тополь, два тополь. Берёзки, опять же. А каштаны у нас не растут.
Как же. Только в соседнем дворе — два. И на улице у магазина ещё четыре.
Интересно, что ещё я не вижу?
Но жасмина каждый год ждёшь как откровения, сирени ждёшь. Мрачной черёмухи (нам всем тогда черёмухой запахло). Шиповника! О, как ждёшь шиповника (белый шиповник, дикий шиповник! пять веков картине, городок старинный, помнишь, ты жила когда-то в нём)! А этот куст цветёт себе и цветёт и даже как будто не радует особенно. Потому что существует вне контекста. Я не знаю его имени; мы не ломали его в букеты в детстве; про него нет песен и стихов; на нём не ищут цветка о пяти лепестках, чтобы обрести счастье.
Точнее, может, и ищут. Вот только мне это неизвестно, и оттого он как бы невидим.
Сегодня по дороге ко врачу гуляла в белых, пушистых кустах лишние полчаса. Нюхала, разглядывала. Бузина? Не бузина? Нет имени — и не надо.
Точно так же в городе моём не существовало каштанов. Точнее, каштаны вдруг объявились повсюду несколько лет назад, толпою, только потому, что я сообразила задрать голову и посмотреть наверх. До этого я, книжный ребёнок, твёрдо знала: каштаны — атрибут южных городов. А у нас тополя. Раз тополь, два тополь. Берёзки, опять же. А каштаны у нас не растут.
Как же. Только в соседнем дворе — два. И на улице у магазина ещё четыре.
Интересно, что ещё я не вижу?
воскресенье, 06 мая 2018
юдифь с головой олорифма
Проснулась встрёпанная и мокрая от злости (эмоции, в принципе мне почти незнакомой). Снился долгий, очень подробный сон. Во сне мы все были в школе; не уверена, что я во сне была ребёнком, но все окружающие — были.
Я почти не помню своей школы. С трудом могу восстановить в памяти локации, цвет стен и расположение школьной столовой ускользает безнадёжно. Сказывается то, что я там провела десять лет без участия ЦНС, на автопилоте, отбывая повинность. Но во сне я помнила всё: и абрикосовую краску (зелёную в переходе к спортзалу), и запах и подоконники, выкрашенные свежей краской поверх плохо счищенной старой. Запах казённой новизны.
Сон заключался в том, что, по школьному обыкновению, всех согнали по указке директора заполнять анкету. В анкете был всего один вопрос: какой крест до́лжно иметь православию: узкий четырёхконечный римский (во сне он назывался латинским словом на "т", вроде "талассинус" или "тезаурус" ) или четырёхонечный же, но толще и короче, отдалённо напоминающий цветок (в анкете он назывался "чёрный крест" ). Картинок в анкете не было, никто ничего не объяснял, анкету следовало взять у тётушки в раздевалке при входе в школу (об этом тоже следовало догадаться). Смешно, но я сейчас совершенно не помню, как выглядела настоящая школьная раздевалка и была ли там тётушка!
Хорошо, у меня был с собою телефон, а на телефоне светилась жалкая палочка мобильного интернета, и я на скорую руку смогла прочитать, что такое этот талассинус, а что — этот самый чёрный крест (символы, соответственно, католический и древнеиранский, не то зороастрийский, не то что-то похожее). Но меня терзал вопрос. Какое отношение к православию имеют эти картинки? Я даже не христианка, но и то мне за православие обидно: зачем что-то менять? И тем более: при чём здесь православие и при чём здесь мы?
Как водится, никто мне ничего объяснить не смог. Сначала мы отстояли очередь в раздевалку за листочками, получив выговор за то, что не взяли их при входе (как, интересно, мы могли бы догадаться?), потом отстояли очередь на четвёртом этаже, потом — на втором, хотя никто не понимал, зачем. В открытые двери кабинетов виднелись перваши, растерянно уставившиеся всё в те же бумажки.
Потом в холле директриса толкнула длинную и несвязную речь о том, что правительство предпринимает действия для того, чтобы жить стало лучше, жить стало веселее, и так как все мы православные (никто ей не возразил), то мы и должны выбрать один из двух вариантов, которые заботливо подобрали до нас.
Тут гиря до полу дошла. Я вскочила с места, растолкала локтями всех и сказала: как вы надоели! Отчего вы предпринимаете бессмысленные действия? Отчего мы тратим целый день в глупых очередях — очередях на что? — чтобы заполнить анкету, смысла которой не понимаем? При чём здесь правительство? Чего оно хочет добиться? Мне что-то ничерта не весело. Вы знаете (говорила я), что у нас в школе почти десятая часть учеников — мусульмане (и я не говорю об атеистах и просто неопределившихся по молодости лет)? Потом, зачем (говорила я) православию вообще что-то менять? Чем их не устраивает их сраный крестик с перекладинками, зачем туда приплетать зороастрийский, мать его, крест, больше похожий на карточную масть, чем на религиозный символ? Почему вы все молчите и воспринимаете всё как должное? Почему никто не задаётся вопросом — зачем?
Во сне, впрочем, выходило гладко и гулко — специфическая акустика школьных помещений. Все вокруг замолчали, надвинулись на меня, ошарашенно и угрожающе, а я всё говорила и говорила, словно пытаясь выговориться за весь бесконечный сон. Так и проснулась.
Я почти не помню своей школы. С трудом могу восстановить в памяти локации, цвет стен и расположение школьной столовой ускользает безнадёжно. Сказывается то, что я там провела десять лет без участия ЦНС, на автопилоте, отбывая повинность. Но во сне я помнила всё: и абрикосовую краску (зелёную в переходе к спортзалу), и запах и подоконники, выкрашенные свежей краской поверх плохо счищенной старой. Запах казённой новизны.
Сон заключался в том, что, по школьному обыкновению, всех согнали по указке директора заполнять анкету. В анкете был всего один вопрос: какой крест до́лжно иметь православию: узкий четырёхконечный римский (во сне он назывался латинским словом на "т", вроде "талассинус" или "тезаурус" ) или четырёхонечный же, но толще и короче, отдалённо напоминающий цветок (в анкете он назывался "чёрный крест" ). Картинок в анкете не было, никто ничего не объяснял, анкету следовало взять у тётушки в раздевалке при входе в школу (об этом тоже следовало догадаться). Смешно, но я сейчас совершенно не помню, как выглядела настоящая школьная раздевалка и была ли там тётушка!
Хорошо, у меня был с собою телефон, а на телефоне светилась жалкая палочка мобильного интернета, и я на скорую руку смогла прочитать, что такое этот талассинус, а что — этот самый чёрный крест (символы, соответственно, католический и древнеиранский, не то зороастрийский, не то что-то похожее). Но меня терзал вопрос. Какое отношение к православию имеют эти картинки? Я даже не христианка, но и то мне за православие обидно: зачем что-то менять? И тем более: при чём здесь православие и при чём здесь мы?
Как водится, никто мне ничего объяснить не смог. Сначала мы отстояли очередь в раздевалку за листочками, получив выговор за то, что не взяли их при входе (как, интересно, мы могли бы догадаться?), потом отстояли очередь на четвёртом этаже, потом — на втором, хотя никто не понимал, зачем. В открытые двери кабинетов виднелись перваши, растерянно уставившиеся всё в те же бумажки.
Потом в холле директриса толкнула длинную и несвязную речь о том, что правительство предпринимает действия для того, чтобы жить стало лучше, жить стало веселее, и так как все мы православные (никто ей не возразил), то мы и должны выбрать один из двух вариантов, которые заботливо подобрали до нас.
Тут гиря до полу дошла. Я вскочила с места, растолкала локтями всех и сказала: как вы надоели! Отчего вы предпринимаете бессмысленные действия? Отчего мы тратим целый день в глупых очередях — очередях на что? — чтобы заполнить анкету, смысла которой не понимаем? При чём здесь правительство? Чего оно хочет добиться? Мне что-то ничерта не весело. Вы знаете (говорила я), что у нас в школе почти десятая часть учеников — мусульмане (и я не говорю об атеистах и просто неопределившихся по молодости лет)? Потом, зачем (говорила я) православию вообще что-то менять? Чем их не устраивает их сраный крестик с перекладинками, зачем туда приплетать зороастрийский, мать его, крест, больше похожий на карточную масть, чем на религиозный символ? Почему вы все молчите и воспринимаете всё как должное? Почему никто не задаётся вопросом — зачем?
Во сне, впрочем, выходило гладко и гулко — специфическая акустика школьных помещений. Все вокруг замолчали, надвинулись на меня, ошарашенно и угрожающе, а я всё говорила и говорила, словно пытаясь выговориться за весь бесконечный сон. Так и проснулась.