я спал, из снега выпростав рукав.
снег был крахмальный, глаженый и ёмкий,
и пахнул кипячением белья,
и шею мне царапал острой кромкой.
я холодел в ключице и плюсне,
и, все в тревожных мыслях о весне,
под ним дремали простыни в цветочек,
и время схоластической иглой
в заиндевелом компасе дрожало.
уже так много снега на дворе,
уже сугробы намело у школы,
я спал, меня тревожила игла:
перенаселено ли остриё,
прошёл ли караван через ушко ли,
но форточка захлопала в ночи.
и я проснулся, и закрыл её,
и снова-два зарылся в одеяла.
прабабушка крахмалила бельё,
а бабушка уже пренебрегала.