юдифь с головой олорифма
Мария Галина
Инопланетянин
Вечереет, горят на полях огни,
На охоту летит сова,
Человечек зелёный стоит в тени,
Светится бледная голова,
Он свалился с неба и жив едва,
Ничего не понятно, куда ни ткни.
Отчего был день, а потом потух,
Отчего кричит на дворе петух,
Что за баба в резиновых сапогах
Через двор шагает на двух ногах,
Кто сидит в тепле, кто не спит в дупле,
Что тут делается на земле.
Он в зелёных ручках несёт дары,
Он летел мимо самой чёрной дыры,
Он прошёл сквозь огонь и мрак,
На соседнем подворье жиреет хряк,
Чей-то тельник светится, будто флаг,
Дядя Петя упал в овраг.
Что-то там сокрыто в его ларце,
Бледный свет лежит на его лице,
Третий глаз под его челом,
Подступают сумерки, как вода,
И никем не узнанная звезда
Загорается над селом.
Линор Горалик
Как в норе лежали они с волчком...
Как в норе лежали они с волчком, —
зайчик на боку, а волчок ничком, —
а над небом звёздочка восходила.
Зайчик гладил волчка, говорил: «Пора»,
а волчок бурчал, — мол, пойдём с утра, —
словно это была игра,
словно ничего не происходило, —
словно вовсе звёздочка не всходила.
Им пора бы вставать, собирать дары —
и брести чащобами декабря,
и ронять короны в его снега,
слепнуть от пурги и жевать цингу,
и нести свои души к иным берегам,
по ночам вмерзая друг в друга
(так бы здесь Иордан вмерзал в берега),
укрываться снегом и пить снега, —
потому лишь, что это происходило:
потому что над небом звёздочка восходила.
Но они всё лежали, к бочку бочок:
зайчик бодрствовал, крепко спал волчок,
и над сном его звёздочка восходила, —
и во сне его мучила, изводила, —
и во сне к себе уводила:
шёл волчок пешком, зайчик спал верхом
и во сне обо всём говорил с волчком:
«Се, — говорил он, — и адских нор глубина
рядом с тобой не пугает меня.
И на что мне Его дары,
когда здесь, в норе,
я лежу меж твоих ушей?
И на что мне заботиться о душе?
Меж твоих зубов нет бессмертней моей души».
Так они лежали, и их короны лежали,
и они прядали ушами, надеялись и не дышали,
никуда не шли, ничего не несли, никого не провозглашали
и мечтали, чтоб время не проходило,
чтобы ничего не происходило, —
но над небом звёздочка восходила.
Но проклятая звёздочка восходила.
Инопланетянин
Вечереет, горят на полях огни,
На охоту летит сова,
Человечек зелёный стоит в тени,
Светится бледная голова,
Он свалился с неба и жив едва,
Ничего не понятно, куда ни ткни.
Отчего был день, а потом потух,
Отчего кричит на дворе петух,
Что за баба в резиновых сапогах
Через двор шагает на двух ногах,
Кто сидит в тепле, кто не спит в дупле,
Что тут делается на земле.
Он в зелёных ручках несёт дары,
Он летел мимо самой чёрной дыры,
Он прошёл сквозь огонь и мрак,
На соседнем подворье жиреет хряк,
Чей-то тельник светится, будто флаг,
Дядя Петя упал в овраг.
Что-то там сокрыто в его ларце,
Бледный свет лежит на его лице,
Третий глаз под его челом,
Подступают сумерки, как вода,
И никем не узнанная звезда
Загорается над селом.
Линор Горалик
Как в норе лежали они с волчком...
Как в норе лежали они с волчком, —
зайчик на боку, а волчок ничком, —
а над небом звёздочка восходила.
Зайчик гладил волчка, говорил: «Пора»,
а волчок бурчал, — мол, пойдём с утра, —
словно это была игра,
словно ничего не происходило, —
словно вовсе звёздочка не всходила.
Им пора бы вставать, собирать дары —
и брести чащобами декабря,
и ронять короны в его снега,
слепнуть от пурги и жевать цингу,
и нести свои души к иным берегам,
по ночам вмерзая друг в друга
(так бы здесь Иордан вмерзал в берега),
укрываться снегом и пить снега, —
потому лишь, что это происходило:
потому что над небом звёздочка восходила.
Но они всё лежали, к бочку бочок:
зайчик бодрствовал, крепко спал волчок,
и над сном его звёздочка восходила, —
и во сне его мучила, изводила, —
и во сне к себе уводила:
шёл волчок пешком, зайчик спал верхом
и во сне обо всём говорил с волчком:
«Се, — говорил он, — и адских нор глубина
рядом с тобой не пугает меня.
И на что мне Его дары,
когда здесь, в норе,
я лежу меж твоих ушей?
И на что мне заботиться о душе?
Меж твоих зубов нет бессмертней моей души».
Так они лежали, и их короны лежали,
и они прядали ушами, надеялись и не дышали,
никуда не шли, ничего не несли, никого не провозглашали
и мечтали, чтоб время не проходило,
чтобы ничего не происходило, —
но над небом звёздочка восходила.
Но проклятая звёздочка восходила.